Как там жизнь за целлофаном: исповедь пациентки "красной зоны" города Бавлы

Бавлинка Гузель Миназитдинова переболела двусторонней внебольничной пневмонией. Такой диагноз ей поставили врачи Бавлинского провизорного госпиталя. Почти целый месяц она провела в так называемой «красной зоне». После выписки прошло уже более двух месяцев, и она согласилась рассказать нашим читателям историю своей болезни. На откровенный разговор её подтолкнуло желание помочь людям как-то защитить себя от коварной болезни.

-Первые признаки появились 21 августа, когда вечером чуть-чуть поднялась температура. Чуть-чуть кашляла. Предположила, что просто простыла во время работы в теплице. Хотя до этого с матерью лежали в больнице и выписались буквально неделю назад. У мамы резко падал сахар, глаукома, и надо было поддержать её состояние. Мы выписались, и буквально через неделю я почувствовала первые признаки. А 23 августа у меня не было обоняния. Захожу в теплицу с дынями, и дынного аромата нет. И это было такое состояние… Я забегаю домой, беру лимон, режу его, а запаха лимонного нет. Всё вокруг померкло, это так. Для меня запахи важны. Я начала спрашивать у дочери: «Дочь, это пахнет?». Она говорит: «Да».

Первая мысль была, что я простыла. Но никто не думает, что может заразиться в больнице. Никаких мероприятий, встреч в те дни у нас не было, мы ведём закрытый образ жизни, не ходим никуда. А в тот момент, когда мы лежали в терапевтическом отделении, там были болеющие. Теперь мы уже начитаны, и знаем, что чаще всего люди заражаются в терапевтическом и хирургическом отделениях. Мы были и там, и там.

24 августа у меня была высокая температура, меня раздирал кашель, дышать становилось тяжелее и тяжелее. 25 августа поднялась температура у дочери. Так как она педагог, и ей 1 сентября надо было в школу, мы вызвали врача на дом. Приехала фельдшер, сказала, что у меня острый бронхит, выписала определённые лекарства. Мы в тот же день приобрели лекарства, начали лечиться, однако, нам легче не стало. По рекомендации фельдшера мы в тот же день пошли в больницу, чтобы пройти флюорографию, однако, не было света, и мы просидели со своим кашлем в коридоре, отходя от людей, потому что я понимала, что у меня не острый бронхит. Кашель был очень страшный, разрывало на части тело. На следующий день мы всё-таки прошли флюорографию. За описанием я уже поехать не смогла так же, как и моя дочь, так как уже обе лежали с высокой температурой. В тот момент поднялась температура и у мамы. То есть, в течение недели мы все заболели. Мама лежала, её надо было кормить. Мы использовали маски, она лежала в отдельной комнате, но тем не менее, не уберегли.

28 августа. Я опять вызвала фельдшера. Она приехала, и я говорю: «Девушка, понимаете, у меня не острый бронхит. Я умираю». Она улыбнулась и попросила показать описание снимка. А у меня не было сил за ним идти. Она сказала: «Хорошо, я поеду в больницу, и сама посмотрю». Через полчаса она звонит дочери и говорит: «Пусть мама собирается, ей необходимо лечь в больницу. У неё пневмония». На тот момент у меня уже не было сил ни встать, ни сесть… Приехала бригада скорой помощи и меня увезли.

Когда привезли меня в провизорный госпиталь, а привезли меня сразу же туда, я стоять даже не могла. Они меня, извините, как мешок картошки затащили, положили на кровать и сразу же начали лечение. Систему прокачивали без остановки целыми днями. Три дня без остановки. Есть не хотелось, останавливать систему не было и необходимости. Две недели без еды, 13 килограммов минус, ноги не держат… Сейчас смешно, а тогда было реально страшно.

Через три дня, как меня положили, то есть 31 августа, привезли маму. Положили вместе со мной, в одной палате. У дочери поражение лёгких было по пять процентов с обеих сторон, у мамы – слева 40, справа 25 процентов, а у меня – по 60 процентов. Впрочем, компьютерную томографию (КТ) мне сделали чуть ли не перед выпиской. Раньше меня страшно было везти, врач боялся, что я не выдержу. КТ в Бавлах нет, делают в Бугульме.

Рядом с кроватью всегда стоял друг синего цвета – баллон с кислородом. Самое страшное, когда он перестаёт булькать, это значит, что он заканчивается, и тебе надо будет подождать. Это хорошо, когда он есть, тебе тут же меняют. С ним ты живёшь, потому что иначе дышать не можешь, тебе тяжело, не хватает кислорода, и вообще, пульс учащается, тут же сердцебиение подскакивает, это говорит о том, что сатурация падает. Теперь это я уже знаю. Три недели беспрерывно я лежала с кислородной маской. Единственное, два раза по одному дню в Бавлах кислорода не было.

В палате я сначала лежала одна, потом маму положили. И мне стало хуже, потому что мама была немощная, а я ей помочь не могла. Мне становилось хуже и хуже, потом меня перевели в другую палату, где я была одна.

Замечательно, что в палате есть всё. Надо тебе в туалет, до него два шага. Но эти два шага, ты сама только знаешь, как преодолеваешь. Если ты туда идёшь по стеночке, обратно уже на карачках, так как ноги не держат.

Я всё время говорю, что ноги не держат. А сама только перед выпиской поняла, в чём дело.

Когда стало легче, меня перевели в другую палату, где лежал ещё один человек. И я поняла, что эта болезнь настолько коварна, что бьёт по самым слабым местам. У меня это ноги, сосуды, а у моей соседки это был желудочно-кишечный тракт. Самые слабые места болезнь выбирает как мишень. У мамы была деменция, и ей ударило по голове. Последние дни её жизни были просто…

Во время болезни становишься очень агрессивным. Любой взгляд, любое слово приводит тебя в такое состояние.

Дневные медсёстры, я просто удивляюсь их героизму. В первые дни не понимаешь, кто к тебе подходит. Там всё равно, кто, лишь бы подходили. А потом начинаешь разбирать, несмотря на то, что они в масках, и ничего не видно. Начинаешь узнавать по голосам. Они меня просто поражали, я бы сказала, героизмом, не побоялась бы этого слова. Выстаивать всю свою смену в этой одежде, колоть внутривенные уколы, чуть ли не глядя ставить системы, это удивительно. Они ведь ещё не только эти медицинские процедуры делают, также передают передачи. Без передач никак: одеваться тебе нужно, поесть нужно. Кстати, через две недели просыпается страшный жор. Хочется есть всегда, и горячей пищи. А горячего там нет, потому что всё остывает, пока несут. Есть проблема отсутствия горячего чая, которая для меня совсем непонятна. Хотя понятно, санитары тоже не успевают. Если каждому будешь разносить, всю смену можно только этим и заниматься. Мне передачи приносила сестра, в этом плане мне повезло.

Лекарства в больнице были, единственное, гепарин мы брали сами. Возможно, был такой период, что его не хватало.

21 сентября меня выписали из больницы, и то по моей просьбе, потому что мама была уже дома и за ней надо было ухаживать день и ночь. Её выписали раньше, потому что у неё было чуть полегче, попроще. Как уже говорила, мама диабетик, я сама, кстати, тоже диабетик. Поэтому и были осложнения. Эти скачки сахара от 25 до 5, это просто…

При выписке прописали препараты, разжижающие кровь, поливитамины, которые надо было пить дома.

25 сентября умерла мама. В заключении было написано, что умерла от сердечной недостаточности. Надо было заняться похоронами, поэтому дочери закрыли больничный, ей пришлось ходить со всеми документами. А сама я не могла ходить. 28 сентября дочь вышла на работу, а когда были мамины семь дней, меня снова положили в больницу. Дышать я всё так же не могла, была одышка страшная. Сатурация была очень низкая. И меня положили в терапевтическое отделение.

После выписки из больницы прошло уже более двух месяцев, но до сих пор у меня есть кашель. Раньше он был разрывающим, сейчас он попроще, я подкашливаю и есть мокрота. И у меня есть замечательный друг, он всё время стоит рядом с моей кроватью, каждое утро мы просыпаемся вместе – это концентратор кислорода. Я его приобрела сама. В первые полтора месяца после выписки в нём была ежедневная необходимость. Это мне рекомендовал врач, когда меня в больницу во второй раз положили.

За весь период болезни я трижды сдавала анализ на ковид, ни один результат мне не сообщили. Честно говоря, меня не особо интересует этот момент. На антитела анализ не сдавала. Сама этого делать не хочу. Есть страх. Хорошо, если переболела, а если нет…

Я – самозанятый психолог, и ко мне приходила клиентка. Говорит, что ей кажется, что переболела коронавирусной инфекцией, аргументируя это тем, что не чувствовала запахов. А я ей говорю, существует столько болезней, при которых исчезает обоняние, это может быть что угодно. Она говорит, вдруг я ещё заболею.

Страх есть. Вроде прошло два месяца после выписки с «красной зоны», но страшно туда вернуться. Страшно, что опять это может повториться.

Запахов многих и сейчас нет, так удивительно, что-то пахнет, что-то… Кашель, слабость, периодически бывает температура. Но не высокая уже. Я узнала, что бывает температура 35, раньше никогда такого не было. Низкое давление. Сейчас могу ходить.

Бавлинцам рекомендую беречь себя. Не думать о каких-то других точках зрения. Самое главное – берегите себя! Носите маски! Не подходите близко к людям. Не просто так установлена эта социальная дистанция. Маски помогут, если будете носить.

Сегодня я знаю, что жизнь – прекрасна. Это счастье, когда ты можешь ходить, дышать, когда можешь сделать себе чай… Когда можешь погладить своих мохнатых питомцев…

Фото: "Бавлы-информ"