Стоит ли мусульманам переезжать из Татарстана в арабские страны и с какими проблемами они могут столкнуться за границей

Первый раз за границу семья Рамиля уехала в 2014 году. У младшего сына серьезное заболевание, и теплый морской климат шел ему на пользу. На вопрос, почему именно Египет, Рамиль отвечает – хотели жить именно в мусульманской стране.

– Чем занимались в Египте?

– Есть категория людей, которые намереваются полностью совершить переселение – есть такое понятие в исламе, как переселение ради Аллаха. У нас такого намерения не было. Изначально мы планировали пожить там несколько лет.

Нам понравилось жить среди мусульман, именно в том месте, где пять раз в день мы слышим азан.

В те годы еще много наших сограждан уезжали в Египет на учебу или на лечение. К примеру, там есть целая деревня, где люди живут и лечатся от онкологии. К сожалению, в последние годы в Египте, как, в общем-то, и во многих странах, ужесточилось миграционное законодательство.

Например, в Египте есть аль-Азхар – это не просто университет, это, можно сказать, целая система образования – от детского сада до университета. Если раньше ты мог отправить своих детей в детский сад или школу аль-Азхар, не являясь гражданином страны и на основе того, что твои дети учатся в этом учебном заведении, ты мог получить прописку, вид на жительство в Египте.

Сейчас, после ужесточения иностранцам, как правило, не выдают вид на жительство только на основе того, что он является студентом или отцом студента аль-Азхар.

Мы прожили в Египте около года. В том числе у нас была цель изучать арабский язык. Я сам, мой сын и супруга изучали его. Египет является одним из лучших мест для этого. Во-первых, потому что язык там преподают сами египтяне, во-вторых, там достаточно низкий ценник, да и в целом прожиточный минимум доступный для россиян.

В Египте нам очень понравилось, но в какой-то момент у нас заболел ребенок, и по причине того, что медицина там достаточно слабая, мы вынуждены были вернуться.

В 2015 – 2016 годах мы жили в Татарстане. По возвращении из Египта сын в ДРКБ месяц пролежал. По милости Аллаха восстановился он.

– Когда и с какой целью вновь уехали из Татарстана?

– В конце 2016 года уехали снова, на сей раз в Стамбул, поскольку я и моя супруга владеем турецким языком. В свое время выучили, не выезжая из Татарстана, нам преподавали язык еще сами турки.

В Турции мы начали водить сына на лечение, на термальные источники. Я работал сначала в такси, потом в автосервисе. В Турции, конечно, нашим согражданам найти работу сложно. У турков уровень безработицы внутри страны достаточно высокий.

После того как я проработал и в сервисе, и таксистом, я увидел, что в Стамбуле достаточно много русскоязычных людей, и начал оказывать платные консультационные услуги по получению вида на жительства в Турции.

В общей сложности мы пробыли в Турции два с половиной года.

– Чем жизнь в Турции отличается от жизни в России, в Татарстане?

– В Турции не все организации, которые признаны в других странах террористическими, обладают таким же статусом. Есть течения, которые там себя свободно чувствуют. Турция поэтому и привлекает многих мусульман тем, что там есть определенный уровень свободы.

Возможно, поэтому у некоторых людей там меняются взгляды – попадают под призыв каких-то радикальных течений, под влияние или воздействие определенных людей.

Вот смотрите, как это происходит. Человек принял ислам в Татарстане, к примеру, он русский. Об исламе ему рассказал некто. Человек живет здесь и видит, что в мечетях в основном проповеди звучат на татарском языке.

Обычно, когда человек принимает ислам или когда он вообще во что-то только погружается, у него на первом этапе всегда есть рвение, жажда знаний. Здесь у него не получается получить ту информацию, которая ему нужна.

Он знает, что есть люди, которые уезжают в Турцию, или же он желает совершить хиджру – переселение на пути Аллаха, хочет переселиться в страну мусульман, в исламскую страну. И вот с такими чувствами человек может отсюда выехать.

Приехав туда, с кем он будет в первую очередь контактировать? Либо с тем, чей контакт у него уже был до приезда, либо с каким-то знакомым, который там живет. И от этого очень многое зависит. Если тот, с кем человек планирует контактировать в чужой стране, придерживается радикальных взглядов, то вероятность того, что сам человек начнет придерживаться этих же взглядов, очень высока.

В Стамбуле больше 20 миллионов человек живет. Там очень много сирийцев – просто беженцев, которые вынуждены были покинуть свою страну, много иракцев, иранцев, афганцев и пакистанцев. И у каждого своя культура.

Здесь у нас в мечетях везде постоянно говорится, что мы намаз делаем по мазхабу Абу Ханифа. В Турции в основе тоже ханафитский мазхаб, но даже сами имамы в мечети, когда проходят заупокойные молитвы, объясняют, как нужно читать туркам по ханафитскому мазхабу и как нужно читать сирийцам по шафиитскому мазхабу.

У них нет такого, вот ты сюда приехал – значит, должен все строго по нашим правилам. Что и привлекает многих людей, там есть вот эта свобода.

А у нас говорят: мы приняли такие правила – следуйте им.

В каждой мечети есть свой список правил, например без носков нельзя заходить в мечеть. Слышал, в Нижнем Новгороде на намаз нельзя приходить, если ты не в белой рубашке, иногда до абсурда доходит, к сожалению.

У нас в этих вопросах немного строже. Мне кажется, это как раз и отталкивает тех самых людей, которые еще не имеют образования, не имеют каких-то представлений об исламе. Они только пришли в ислам, и таких очень много, сейчас особенно.

У нас в Татарстане принято определенное официальное направление. А в исламском мире существует достаточно много школ и направлений, причем я сейчас не говорю о каком-то радикальном исламе.

Допустим, я познакомился с туристами из Малайзии с мусульманами. Они мне рассказали, что у них то же самое в плане мазхаба, у них шафиитский мазхаб. Приезжают их студенты, отучившиеся в Саудовской Аравии, где официально ханбалитский мазхаб, и им разрешают в мечети преподавать только при условии, что они будут придерживаться шафиитского мазхаба.

В Турции сейчас можно встретить людей, которые побывали в Сирии, которые, возможно, даже побывали в ИГ*, в различных группировках на территории Сирии участвовали и каким-то образом которые сбежали оттуда и вернулись в Турцию.

Если это граждане России, к примеру, то они понимают, что в России, кроме неба в клетку, их ничего не ждет. И они ни в коем случает не могут сюда вернуться, даже если хотят, а хотят многие.

Они рассказывают тем людям, кто стремился туда поехать или у кого были радикальные рвения в голове, что там на самом деле не джихад, что там происходит следование частным локальным интересам разных сторон, разных группировок. То есть там не религия, там политика.

Многие из тех, кто хотел поехать в Сирию, например, на джихад ради Аллаха, видят, что, во-первых, их начинает тянуть к себе каждая группировка, потому что это новый человек – как правило, он приезжает туда с деньгами, и многие покушаются на это.

Во-вторых, они начинают понимать, что мир на самом деле не черно-белый, что у него очень много разных оттенков. Порой они даже сами теряются, куда им пойти.

Я встречался, к примеру, с такими людьми, которые просто всех там ненавидят. Они уже настолько устали – кто-то потерял своих отца или брата в Сирии, кто-то вообще один в живых остался с различными осколочными ранениями и смог сбежать.

Они уже не могут вернуться, хотя хотят вернуться в свой аул, начать жить. И они, как правило, вынуждены оставаться в Турции, потому что это на сегодняшний день чуть ли не единственная страна, которая не депортирует беженцев насильно, но в то же время им там прожить достаточно сложно.

Они вынуждены работать там на стройках или где-то подсобниками. Почему я считаю, что свобода безопаснее? Потому что об истинном положении дел объясняют не через средства массовой информации, вроде того: «туда не ходите, там плохо». Объясняют люди, которые там побывали. Это более понятно.

Я видел людей, которые хотели поехать в Сирию работать в МЧС, в больницах работать, просто помогать мусульманам. Но, пообщавшись с теми людьми, которые оттуда сбежали, они поняли, что туда не стоит ходить, сейчас по крайней мере.

Сейчас туда не стоит вообще переселяться, там сейчас идет конфликт – фитна. Они поняли это из тех источников, которым они доверяют.

– По вашим наблюдениям, каким образом происходит подмена понятий, когда новообращенных вербуют в радикальные течения ислама? Пытались ли вас самого вербовать?

– Путь моего становления был небыстрым. Уже более пятнадцати лет придерживаюсь ислама, соблюдаю каноны религии. Я слушал многих проповедников. Меня даже не пытались вербовать ни разу. Наоборот, я обычно рассказываю мусульманам, если вижу, что они заблуждаются, в чем именно они заблуждаются, именно с точки зрения религии.

К примеру, в основе ислама говорится о джихаде. В основе наш пророк Мухаммад, мир ему и благословление Всевышнего, с мечом выходил на поле боя, и он воевал. Это было, это как минимум исторический факт – были определенные сражения, были битвы при Бадре, при Ухуде.

Подмена понятия происходит в очень тонких моментах. Была, к примеру, такая история, когда при взятии одной крепости мусульмане не могли определенное время ее взять. Тогда один сподвижник сказал: «Перекиньте меня через стену, и я открою вам ворота». Хотя он знал, что его там ждет смерть, ждут враги.

Эту историю некоторые люди приводят как доказательство того, что можно подрывать себя. Они говорят: «Вот видите, этот человек отдал свою жизнь и попал в рай. Ради ислама он отдал свою жизнь». Они трактуют так: «Если ты сейчас возьмешь, пойдешь в какой-нибудь торговый центр и взорвешь там сто кафиров, то тебе Аллах даст рай».

Есть контраргумент для этих людей. Во-первых, у нас есть хадис, в котором говорится: если человек убил себя, то это – самоубийство.

Кто убил себя, тот будет убивать себя в аду точно так же, как он убил себя здесь. Если он повесился, он вечно будет вешаться в аду. Это сильный аргумент для истинных мусульман, которые хотят попасть в рай.

Во-вторых, тот сподвижник поступил так во время войны. Пророк сказал, что нельзя убивать невинных людей в мирное время – женщин, детей. Когда происходит подрыв, сколько бывает убито невинных людей, в том числе мусульман.

В-третьих, объясняю, что после того, как сподвижника перекинули туда, он смог эти ворота открыть, но он сам себя не убивал, его убили враги. Это и рядом не стоит с тем, чтобы нажать на кнопку. Когда эти моменты людям объясняешь, они понимают. Есть грань между толкованиями, нужно просто всегда включать мозги.

Если же говорить, что сегодня нет джихада вообще, то те, у кого кровь кипит, кто рвется на войну, от тебя уйдут, отвернутся. Они же знают, что джихад был. В Саудовской Аравии есть ученые, есть шейхи, которые эти вопросы очень хорошо объясняют. Они говорят, что сегодня нет на территории земного шара наступательного джихада, есть джихад оборонительный.

В той же самой Сирии, когда к человеку врываются в дом, нападают на его семью, он же не будет сидеть сложа руки. Конечно, он будет защищать себя и свою семью – это его джихад. Даже по законам любого демократического государства есть такое понятие, как самооборона.

– Насколько я знаю, вы были арестованы в Турции по подозрению в причастности к ИГ*?

– В Турции я со своей женой на своем автомобиле возвращался домой с рынка. По дороге нас обгоняет машина – полицейские в штатском, останавливают. На тот момент полтора года я там уже прожил. Проверяют документы, говорят: «Давайте проедем в участок». Оставляю машину на парковке, жену дома оставляем, и меня забирают в участок. На тот момент в Турции действует чрезвычайное положение.

Мне не предъявляют никаких обвинений, ничего не объясняют. Когда меня привозят в участок, передают меня полицейским, то пишут, что в связи с тем, что в последнее время на территории Турции увеличилось число террористических группировок, данного гражданина мы подозреваем в возможной причастности либо к ИГИЛ*, либо к Аль-Каиде.

С такой формулировкой меня сдают в полицейский участок, где я провожу 19 суток в КПЗ. Оттуда я уже выхожу на нашего консула в Стамбуле. Мне рекомендуют нанять адвоката. В итоге через 19 суток меня перевозят в депортационный центр в тысяче километров от Стамбула, где я сижу целый год. И больше никаких обвинений, ничего.

В полицейском участке без предъявления обвинений аннулируют мой вид на жительство, забирают мою карточку, икамет называется она. Де-юре я становлюсь нелегалом, а относительно нелегалов они уже могут применить процедуру по депортации. И в рамках этой процедуры по своим законам они имеют право содержать иностранных граждан, отказывающихся от депортации в течение года в специальных центрах.

Самое интересное, когда меня туда привезли, я сказал: «Раз вы депортационный центр, вы меня депортируйте, пожалуйста. Я заехал сюда с семьей, на машине. Депортируйте в Россию через паром или уже на границу с Грузией отвезите, я сяду в машину и выеду». Они говорят: «Пожалуйста, мы тебя отвезем. Но ты сам как-нибудь разберись, чтобы твою машину сюда привезли друзья или еще кто-то». А там тысячу километров ехать до границы.

В депортационном центре я видел много людей из разных стран: африканцев, иракцев, иранцев. Из-за того, что я знаю арабский язык, я имел возможность пообщаться с теми, кто жил в Мосуле, – с иракцами, которые сбежали от войны, спасали свои семьи, которые перебирались на территорию Турции в течение 30 дней, а то и больше. Некоторые по шесть-семь попыток делали, с грудными детьми шли по минным полям.

Были там и такие, кто явно поддерживал ИГИЛ*, то есть они, конечно, не говорили, что одни из них, но своими высказываниями давали понять, что они им как минимум сочувствуют. Там бывали и споры, и даже драки.

Очень часто я замечал, что те, кто был достаточно фанатичным, как правило, выходили из неблагополучных семей. Люди, у которых не сложилось детство. Их, как правило, легко настроить против кого-то, против чего-то. Другими словами, определенного склада люди попадают в такие организации.

Выбрался из депортационного центра я по прошествии года.

– Как вы думаете, почему вас задержали?

– Почему я попал под подозрение? Внешне по мне видно, что я настоящий мусульманин, по моей супруге видно тоже – она носит платок. Мы ехали на автомобиле с российскими номерами. Для сотрудников полиции мусульманский вид, российские номера – это уже повод как минимум проверить документы.

К тому же на тот момент в Турции действовало чрезвычайное положение. В принципе, после того, как чрезвычайное положение было отменено, вплоть до сегодняшних дней, такие задержания продолжаются на территории Турции. Недавно пришло известие, что из Эскишехира, где живут наши татары, порядка пяти человек также забрали.

Таких действующих депортационных центров в Турции порядка двадцати. В среднем по 300 – 500 человек содержатся в каждом. Деятельность этих депортационных центров финансирует Евросоюз. Делает он это для того, чтобы защитить себя от потока нелегальной миграции. И процентов 80 в таких центрах – это перебежчики в Европу через Турцию: иранцы, иракцы, сирийцы, афганцы, пакистанцы.

По идее, если человек задерживается по подозрению в причастности в участии в террористической организации, – это уголовно наказуемое деяние, должно заводиться уголовное дело. В отношении никого из нас не заводилось уголовное дело, за исключением некоторых, которые действительно в ИГИЛ* могли участвовать. У них были суды, как правило, их оправдывали, но все равно они продолжали сидеть в депортационных центрах, потому что таким образом Турция производит, так скажем, очистку.

К слову, нашим согражданам, соблюдающим ислам и желающим переехать на постоянное место жительства в Турцию, я хотел бы сказать, что они должны быть готовы к тому, что могут провести за решеткой, за забором с колючей проволокой как минимум год, а то и повторно их могут забрать.

– Вы решили судиться с турецкими властями?

– У меня сейчас открытые конституционные суды, административный суд я проиграл. Изначально, пока я находился там, у меня было два требования – чтобы меня освободили и объяснили мне причину, и если задержание незаконно, то чтобы выплатили мне компенсацию за то, что я пробыл в депортационном центре.

Сейчас остался только вопрос компенсации и возможности въезда в страну. Сейчас я прохожу по базе данных как пробывший в Турции больше, чем было разрешено, – как бы просрочивший свое законное пребывание.

Я оплатил штрафы, когда выезжал. Мне сказали, что через полгода, в принципе, со всей семьей могу вернуться.

– Какие-то изменения в мировоззрении произошли за год заключения?

– Если честно, просидев год, много пользы я извлек для себя. Получил большой жизненный опыт. Увидел мир и по ту сторону. Если до того, как я пробыл в этом депортационном центре, у меня были поверхностные знания о тех же самых террористических группировках, то там у меня была возможность получить больше информации об этом.

Я понял, что мир не делится только на черное и белое, он достаточно многоцветен, есть очень много различных мнений, течений – и политических, и религиозных. Понимание, что терроризм к религии отношения не имеет, и раньше у меня было. Там оно укрепилось.

Если человек понимает, в чем смысл его жизни, если он тверд в своих убеждениях, то его очень сложно в такие течения завлечь. Даже наш пророк Мухаммад, мир ему и благословление Всевышнего, говорил, что будут такие люди, которые будут выходить против своих правителей. И он описал их двумя свойствами: молодые в годах и тупые в умах. На самом деле, если посмотреть – среди участников террористических группировок нет стариков. Среди них нет даже людей, достигших 50-летнего возраста. Основной контингент – до 35 лет. И большая часть именно молодые. Молодежь 16, 18, 20 лет.

– Что бы вы посоветовали тем, кто только принял ислам?

– Я бы посоветовал изучать книгу Аллаха – Коран, потому что это неизмененный источник – это слова всевышнего Аллаха, это божье наставление.

Я бы советовал мусульманину самому изучать арабский язык. Сейчас это можно сделать не выходя из дома, и даже с носителями языка.

Еще хотел бы посоветовать тем мусульманам, которые хотят совершить переселение ради Аллаха. На сегодняшний день переселение совершить гораздо сложнее, чем это было раньше. Если раньше, переезжая в другую страну, человек брал рюкзак, садился на осла, верблюда или лошадь и просто ехал, а потом обосновывался на новом месте, то сейчас не так.

Сейчас существует закон о миграции. В арабских странах сегодня практически нигде не дают тебе гражданство. Очень много есть живых примеров, как люди жили по девять-десять лет в Арабских Эмиратах, работали все это время, а потом все свои деньги оставляли там и возвращались домой ни с чем. Таких историй на самом деле очень много.

Одним из условий переселения является то, что ты не сможешь вернуться обратно. Я знаю людей, которые уезжали с намерением переселиться, они жили в Египте, в Турции, а в итоге возвращались в Россию. Но уже не в свою родную деревню, не в свой родной город, а куда-то или на север, или на юг России. В свои родные края, куда бы они хотели вернуться, не могут – это условие им не дает.

Если говорить о нашей республике, то Татарстан с точки зрения шариата, с точки зрения ислама является мусульманской территорией, здесь испокон веков живут мусульмане. В первую очередь нужно уметь ценить то, что у тебя есть здесь и сейчас.

*ИГ - Международная террористическая организация, запрещенная в России

Фото: pixabay.com

Автор материала: Светлана Белова