Как злость педагога едва не погубила ребёнка

Эта история, рассказанная нашему корреспонденту её односельчанкой, в прямом смысле уже история. Произошла она в середине 1960-х годов. По словам главной героини, выжила она тогда только благодаря воле Всевышнего и близким родственникам.

Много лет прошло с тех пор, как произошли эти события, но я по сей день не могу стереть их из памяти. Теперь я уже ни на кого не обижаюсь, но, может быть, то, что расскажу, будет для кого-то уроком.

Мне 9-10 лет, учусь в третьем классе. Идёт урок. Учительница проверяет тетради с домашними заданиями. А я свою тетрадь забыла дома.

– Где твоё домашнее задание? – спросила сквозь зубы учительница, которая итак недолюбливала меня. Я даже не успела договорить, что забыла тетрадь дома, как она, схватив меня за плечи, вытолкнула в коридор. Что делать? Я и подумать ни о чём не успела.

– Иди, принеси! – сказала учительница и закрыла передо мной дверь.

В годы нашей учёбы гардеробной в школе не было, вся одежда висела в классе. Рыдая от обиды, зашла в класс за обувью, а про верхнюю одежду и не подумала. Зайти ещё раз за ней не смогла – побоялась гнева учительницы. На улице зима. Помню, что был конец декабря. В тот день был сильный буран, а на мне только школьная форма. Я вышла из школьного двора, прошла несколько домов и встретила одну учительницу (точно не помню, кем именно она была). Она увидела меня, но почему-то не остановила. Сама была одета в дорогую длинную шубу, укуталась в шаль, спешила в школу.

Наш дом расположен на окраине села. Бегу по дороге, а сама обливаюсь слезами. Капли, стекающие по лицу, превращаются в льдинки, волосы замёрзли вместе со снегом. Добежав по большой асфальтовой дороге до старого медпункта, решила, чтобы никто меня не увидел, немного срезать путь, а дальше идти прямо вдоль горы, где располагались колхозные гаражи. В середине зимы на склоне горы нет ни человеческих следов, ни саней. Так и шла я по сугробам. Руки до такой степени замёрзли, что перестала чувствовать пальцы. Недалеко от гаражей располагаются и силосные ямы овцеводческой фермы. Не понимаю, как я туда попала? Как оказалось, ямы чуть припорошило снегом…

Вдруг я погрузилась в темноту... Поняла, что упала в яму. На меня обрушилась глина, смешанная со снегом. На мгновение всё пропало, видимо, потеряла сознание. «Мамочка! Я же умираю!» – пронеслось в голове. А жить-то хочется! Ноги не касались твёрдой поверхности, за что-то зацепилась и висела. Хватаясь закоченевшими, обессилевшими руками за мёрзлую землю, скребясь ногтями, смогла выбраться из ямы.

Одежда на мне перепачкалась, от одного моего вида можно было ужаснуться. Помню, как я ползла за нашим огородом, а когда наконец распахнула дверь старого дома, в лицо ударил тёплый воздух. Остальное – как во сне. В ушах звучал лишь потерянный голос матери: «Умираешь ведь, доченька!».

Полгода я пролежала в постели. Большое спасибо моей покойной бабушке и маме. Они ухаживали за мной, как за младенцем. Как выяснилось, получила обморожение, из-за этого всё тело распухло, как от ожога. Меня отвезли в больницу, но там нас развернули, сказав, что помочь ничем не могут, пусть ребёнок умирает дома. После этого бабушка с мамой начали лечить меня теми способами, которые они знали. Бабушка сидела у моего изголовья и каждый день читала суру «Ясин» из Корана, которую читают над умирающими.

В тот злополучный день отец пришёл в школу и забрал мою одежду, портфель. Он был спокойным человеком, учительнице ни слова не сказал. Может быть, подумал, и о других детях, которым здесь ещё было учиться. А учительница отдала мои вещи и лишь спросила:

– А что, она раздетая ушла?

Тем же вечером учительница и сама пришла к нам домой, но я этого не помню, наверное, была без сознания. Как потом рассказала мама, она, стоя на коленях, просила прощения, говорила, что, если я умру, её посадят в тюрьму. Учительница рассказала, что, когда она шла к нам, захотела испытать то, что пришлось пережить мне, и сняла с головы шаль, но и пяти минут не смогла идти против ветра с непокрытой головой. Удивлялась, как ребёнок смог вытерпеть такой холод.

Через несколько дней моё обмороженное тело полностью покрылось гнойниками. Я время от времени приходила в себя, казалось, будто лежу на мокрой постели. Так пролежала я более четырёх месяцев. Как в тумане помню, что приходили одноклассники, увидев моё состояние, стояли рядом с кроватью и плакали. Они переживали, что даже если я поправлюсь, на лице, на теле останутся глубокие рубцы. И всё же лечение бабушки и мамы старинными методами поставило меня

на ноги (никаких шрамов не осталось). Они замачивали в отваре каких-то трав чёрный хлеб и прикладывали к моим ранам. Наверное, травы оказали наибольшую пользу. Постельное бельё, одеяла – всё было стерилизованным, проглаженным.

С наступлением весны я потихонечку встала на ноги, но силы ещё не возвращались. Шло время, приближался новый учебный год, все мои одноклассники готовились идти в четвёртый класс, а меня оставили в третьем, сказав, что не усвоила учебную программу полностью. Было тяжело, но и с этим я свыклась. В школу мой портфель носил отец. После уроков забирал домой. Потому что ещё около полугода у меня не было сил поднять портфель.

Хотя с тех пор и прошли годы, гнев и злость той учительницы долгое время не давали мне спать по ночам. Честно говоря, я боялась её. Она могла найти вину где угодно, даже в самой мелочи. Бывало, что могла не только накричать, но и потрясти за плечи и даже ударить. Никогда не забуду её большое кольцо на среднем пальце. Им она била нас по голове, до боли давила на спину. Сейчас задумываюсь над тем, почему она была настолько злой, почему получала удовольствие, измываясь над маленькими детьми, и не понимаю. Было время, когда купить тетради было тяжело. Несмотря на это она за единственную ошибку могла порвать наши тетради и отправить домой.

…Мы были детьми обычных колхозников. Отец всю жизнь трудился в полях, мама работала на овцеводческой ферме. И всё же, мы жили неплохо. Сегодня я считаю себя счастливой, потому что смогла увидеть этот мир, выйти замуж и вырастить детей.

Индира САЙФУЛЛИНА

фото: pixabay.com